Недавно пришлось вызвать педиатра на дом. В ходе осмотра возникла дискуссия: врач говорила, что, как только спадет температура, нужно гулять; я же возражал, потому что, как только не до конца здоровый ребенок идет гулять, ему сразу же становится хуже. И вдруг она говорит: «А вы доктора Комаровского смотрите?»
Когда я слышу подобные вещи, мне всегда становится весело, потому что воспринимаю это как юмор. Сразу хочется продолжить: а действительно, зачем врача на дом вызывать? И вообще зачем мед заканчивать? Выгрузил себе подборку передач, смотри и лечи!
В принципе, можно пойти и дальше: учебник по анатомии у меня есть, колбасу я резать умею, носки тоже штопаю. Значит, в случае необходимости и операцию могу сделать.
И вот возникло у меня желание поведать об интересных, на мой взгляд, медицинских, так сказать, случаях.
Итак, встречайте: мисс Деликатность.
В нашей поликлинике все знают, что Саша нами удочерена. Но когда я попадаю в иное учреждение, то всегда случается не очень любимый мною разговор. Дело в том, что медицинскую карточку я с собой брал не всегда, а в последнее время ее вообще запретили на руки выдавать, поэтому на все вопросы приходится отвечать устно. А вопросы такие: не было ли преждевременных родов, с каким весом родился ребенок, ну и т.д. В карточке на эту тему подклеены специальные бумаги, а вот чтобы устно ответить – я не помню. По-хорошему, давно бы выучить всю эту информацию, чтобы от зубов отскакивало, но всё лень да лень.
И начинаю я в таких случаях зависать. А когда паузы становятся уж совсем неприличными, то приходится сказать, что ребенок удочеренный.
И в этом случае было так же. На что врач как будто бы не среагировала, но видно было, что что-то изменилось.
А врач, надо сказать, производила прекрасное впечатление. Движения четкие, ровные. Лишних слов не говорит, но и без металла в голосе, – нет интонаций полковника в военкомате. Взгляд добрый, спокойный. Синдром Дауна, конечно же, увидела с порога, но на эту тему – ни слова.
Но и все-таки она не выдержала и спросила:
– Вы сказали, что ребенок приемный. Она у вас под опекой?
Я ответил:
– Нет, она удочерена.
Свет, льющийся из ее глаз, стал на мгновение менее интенсивным: она немного зависла, видимо, не до конца понимая разницу. Продолжила писать и дала указание медсестре готовить аппаратуру для процедур.
И тут она второй раз не выдержала и опять спросила (передаю буквально):
– Скажите, а вот то, что вы с ней… ходите, это… ваша работа? (Там, где троеточия, были кратчайшие пуазы – подбирала слова.)
Невероятно! Настолько тонко, что я обалдел! Ведь что на самом деле произошло? Очевидно, она была в курсе, что по договору опеки государство платит деньги. Но тут оказалось, что девочка удочерена, то есть это нечто другое. А как узнать, как это «другое» подкрепляется финансами? Интересно же. То есть по сути она спросила: «Ну и сколько денег вы с этого имеете?»
На самом деле, этот вопрос если и не задается напрямую, то читается в глазах в большинстве случаев, когда люди узнают о приемных детях. Но обычно либо многозначительно поджимают губы, либо: «А-а-а, я слышал/слышала, что сейчас за это выплаты хорошие!» А здесь…
Я был таком восхищении, хотя и виду не подал, что не сразу ответил. А потом улыбнулся и сказал:
– Нет, это не работа. Нам за это ничего не платят, с точки зрения закона эти дети ничем не отличаются от тех, которые родились в семье. И даже алименты не положены. Если что-то и платят, так это такие же пособия, как и на всех остальных детей, но наши уже вышли из возраста пособий.
В принципе, про деликатность можно было бы закончить, но расскажу историю до конца. Врач еще какое-то время переваривала информацию, а потом сказала:
– Нет, ну я понимаю, когда за деньги. Вот у меня есть знакомая семья, так они взяли под опеку ради выплат, и они этого и не скрывают, что ради выплат. А так… Я не понимаю, как можно вот так просто усыновлять детей. Зачем?
В этом месте уже завис я, – не знал, что ответить, а когда я не знаю, начинаю злиться и могу сказать что-нибудь непотребное, что и случилось. Я сказал, что, наоборот, не понимаю, как можно не усыновлять, если есть такая возможность.
На этом наш прием подошел к концу, и мы пошли проверяться на каких-то сложных приборах.
Мисс Жесть.
Я не буду раскрывать подробности, при которых произошел этот диалог. Даю кратко наиболее важное.
– А второй ребенок у вас тоже будет с диагнозом? – спросила врач.
– Ну как, синдром Дауна, – ответила моя жена.
На что врач сказала:
– По моему мнению, данную проблему можно и нужно решать на этапе беременности. И не допускать рождения таких детей, которые и сами не живут, и другие из-за них мучаются. Скрининг позволяет это все увидеть. А уж если прошляпили, то можно сразу после рождения как-то вопрос решить.
– Как? – у жены глаза как были овальными, так и остались, только овалы развернулись на 90 градусов.
– Ну есть же цивилизованные способы. Во многих странах уже давно применяют эвтаназию. Зачем мучить несчастное существо, это все равно не жизнь. Я вам советую еще раз хорошенько подумать.
Потом она немного помолчала, посмотрела на Женю и добавила:
– Вы еще этому жизнь испортите.
Мисс Удивление.
Этот и следующие медицинские случаи я уже описывал и публиковал, однако без «мисс». Но здесь как раз в тему.
Когда мы взяли Сашу из дома малютки, у нее была расщелина неба. И мы стали готовиться к операции. В числе прочего, нужно было сделать осмотр у стоматолога.
И вот мы в кабинете врача.
Она осмотрела ребенка, и вдруг говорит:
– А у вас это у кого-то из родственников было?
Я начинаю закипать:
– Что именно? Расщелина или синдром Дауна?
И тут у врача выкатываются глаза, и она произносит:
– У нее синдром Дауна?
А дальше было, как у Высоцкого: «Я обидел его. Я сказал: капитан, никогда ты не станешь майором».
В общем, я ей сказал: «А вы точно медицинский заканчивали?»
Она обиделась. Сильно обиделась. Молча написала что-то на бумажке, отдала ее мне, и мы с Сашей ушли. И мне стало не по себе. Не стыдно, не неловко, а просто не по себе. С одной стороны, вежливость не моя сильная черта. А с другой… я был уверен, что человек, закончивший мед, тем более стоматолог, должен знать:
1. Череп человека. Зубы-то в черепе. И наверняка у черепов бывает какая-нибудь классификация, и череп человека с синдромом расположен на каком-нибудь особом месте.
2. Что ни синдром, ни расщелина никак не связаны с наследственностью.
Вспомнилась сцена из «Интернов». Доктор Быков говорит преподавателю из меда:
– Как же вы Лобанову диплом выдали?
– Так он нам за тройку на экзамене клялся, что в медицину не пойдет.
Мисс Бдительность.
В позапрошлом году Женя дал тогда еще двухлетней Саше по лбу, и у нее образовался синяк. Я прихожу с Сашей на прием. Врач строго так:
– А это что такое?
– Синяк, – говорю. – Дети играли, и она получила.
– Вообще-то я должна сообщить в опеку.
Я пожимаю плечами:
– Ну сообщайте, раз положено. Я всегда за соблюдение инструкций.
Она мне отвечает:
– Ну хорошо, давайте считать, что так оно и было.
Я начинаю давиться от смеха, но сдерживаюсь: все-таки передо мной две солидные дамы, врач и медсестра.
– В смысле «давайте считать»? То есть на самом деле было как-то иначе? – спрашиваю я.
– Вообще-то я и сама не против таких методов, но редко и потихонечку, – говорит она мне, немного смутившись.
– Так, – говорю я, – давайте еще раз проговорим эту ситуацию. Я правильно понимаю, что Саша еще недавно научилась ходить, но уже сделала что-то такое, за что я ей засадил в лоб?
И она смутилась еще больше.
Ну и напоследок: мисс Анатомия.
На самом деле, она и мисс Бдительность – это одно лицо. Но поскольку она раньше была нашим участковым педиатром, то с ней мы общались чаще всего, что и позволило ей попасть сразу в две номинации.
Меня периодически отчитывают в детской поликлинике. То я опоздал на замер Манту, то потерял обходной лист. Причем не просто делают замечание, а разговаривают как со школьником. И я задумывался: а почему так?
Нет, я, конечно, такой не один, – другие тоже жалуются на «вежливость» наших медработников, но это в основном молодые мамочки. А я же все-таки мужчина в самом расцвете!
И вот наконец я нашел этому объяснение. Сегодня с ребенком сдавали диаскинтест. У медсестры в руках появился инсулиновый шприц, и в голове замелькало: медсестра… шприц… отчитывают… Блин, чего-то не хватает. И тут я вспомнил, пазл сложился!!! Ура!!! Но… обо всем по порядку.
Когда мы только взяли Сашу из дома малютки, она была очень слабенькая. Я брал ее на руки, и она как будто бы обвисала, как будто бы растекалась по рукам. Как аморфное вещество не держит формы, так и она из-за слабости мышц не могла зафиксироваться. Руки-ноги-голова повисали, их нужно было постоянно поддерживать. И поэтому она казалась более беззащитной, чем другие дети. И я старался, возможно излишне, крайне осторожно с ней обращаться.
И вот, вскоре после того, как мы ее привезли домой и сводили в поликлинику, невролог назначил ей уколы, 10 дней по одному кубику. Я уколы раньше делал, правда взрослым. И решил, что проколю ее сам. Купил ампулы и пошел за шприцами.
В аптеке я попросил шприцы поменьше. «Самые маленькие – вот эти», – аптекарша протянула мне двухкубовый шприц. «А сколько сантиметров игла к нему?» – спросил я. «Вот», – и она протянула мне иглу длиной сантиметра три.
«Блин, такая игла мою Сашеньку насквозь проткнет», – подумал я (в голове же не пойми что происходило) и спросил, нет ли игл меньше. Оказалось, что меньше только инсулиновые шприцы.
Я его рассмотрел и подумал, что это наиболее подходящий вариант. Игла 10 мм, тонюсенькая, объем один кубик, – как раз то, что надо.
Пришел домой, сделал укол, все пучком. На следующий день был плановый визит к педиатру, и врач между прочим спросила, делаем ли мы уколы. А я же весь в волнениях, и эмоционально так:
– Делаем, но вот у меня сомнения, правильно ли я делаю.
– А как вы делаете? – спросила врач.
– Ну как: делим полупопие на 4 части, укол делаем в верхнюю внешнюю часть, – сказал я. И тут же добавил: а нельзя ли, чтобы я сделал укол в присутствии вашей медсестры. Она посмотрит, правильно ли я делаю, и я успокоюсь.
– Вы можете прийти утром в процедурный кабинет, медсестра сделает укол, вот и посмотрите, как делать.
На следующее утро я принес Сашу в процедурный. И медсестра достает недетский такой шприц с соответствующей иглой. Я прихожу в состояние шока: сейчас мою дочку проткнут насквозь, игла спереди вылезет. Но обошлось, хотя у меня был стресс. А потом я медсестре говорю: «А мне вот страшно большой иглой колоть, я инсулиновым делаю». А медсестра и говорит: «Инсулиновым нельзя уколы делать. Если вдруг игла не достанет до мышцы, то будут проблемы».
Блин, тут у меня не просто стресс случился, я думал, что голова взорвется. Начал думать: а вдруг вчера игла до мышцы не достала? Сижу, прикидываю, сколько в миллиметрах у Саши кожа плюс подкожный слой жира. В общем, весь на измене.
А через некоторое время я опять был у педиатра. Стресс еще не прошел, и я на эмоциях тараторю: «Вы знаете, я оказывается правильно уколы делал, только вот я инсулиновый шприц взял, потому что боялся, что длинная игла достанет до кости. Но медсестра мне сказала, что нужно делать нормальной иглой, и все хорошо будет».
Врач поднимает так на меня глаза и медленно переспрашивает:
– До чего – до чего игла достанет?
– До кости.
Тут она посмотрела на меня, ну прям как на младенца, и жалостливо так, как существу с абсолютно чистым мозгом, сказала:
– Там нет кости.
И на всякий случай добавила:
– По анатомии.